Алексей Васильев: «Классическая музыка делает человека лучше»

виолончелист, дирижер, педагог Алексей Васильев

В первом отделении прозвучали Концерт № 1 для виолончели с оркестром Камиля Сен- Санса и Parvus albus cygnus moriens («Маленький белый умирающий лебедь») композитора Сергея Екимова в сопровождении симфонического оркестра Карельской филармонии под управлением маэстро Анатолия Рыбалко. Во втором отделении оркестр представил симфонию № 5 Сергея Прокофьева.

Многие композиторы, в том числе Шостакович и Рахманинов, признали концерт Сен-Санса одним из величайших шедевров, созданных для виолончели. Вместо того, чтобы использовать традиционную концертную форму из трех частей, композитор создал одночастный вариант, раскрыв весь спектр возможностей инструмента. Премьера сочинения петербургского композитора Екимова состоялась 19 сентября 2017 года в Малом зале Московской консерватории в рамках специального проекта «Лебединая песнь» в исполнении Алексея Васильева и выдающейся органистки Евгении Кривицкой. Алексей Васильев работает и творит в нескольких ипостасях. Музыкант успешно совмещает обязанности ректора Санкт- Петербургской консерватории с творческой стезей дирижера, виолончелиста и преподавателя. Мне удалось задать несколько вопросов маэстро о его разнообразной и, возможно, где- то…неожиданной

деятельности мастера, его личном понимании творческого процесса, способах его совмещения с другими важными составляющими биографии. Я убедилась в том, что, казалось бы, взаимоисключающие задачи и роли могут не мешать, а благополучно дополнять друг друга.

«Человек учится играть всю жизнь»

– По общему мнению, виолончель по звуку – самый близкий к человеческому голосу инструмент. Сергей Прокофьев назвал виолончель сумасшедшим инструментом. Мстислав Ростропович – инструментом сумасшедшей красоты. Какой для Вас является виолончель?

– Да, действительно, виолончель – один из тех инструментов, который более всего напоминает человеческий голос, предоставляя музыканту уникальный язык высказывания. Откровенно говоря, я сам не выбирал инструмент, как это обычно и бывает у большинства потомственных музыкантов. Когда я начал играть на виолончели, мне было 6 лет. Выбор был сделан, конечно, моими родителями. О том, что для меня значит виолончель, я стал задумываться примерно к годам 15-16. Возможно, точного определения я пока не нашел. Важно то, что я продолжаю совершенствовать свои навыки игры по сей день, получая от этого удовольствие и постоянное желание двигаться дальше. Говорят, что на любом музыкальном инструменте учатся играть всю жизнь. Это правда.

– Как Вы подходите к выбору репертуара?

– Репертуар для виолончели не слишком обширен. Многие виолончелисты-виртуозы пробуют осваивать скрипичные сочинения, делают сами или используют уже созданные транскрипции на темы из разных опер, симфонических и инструментальных сочинений. Это очень любопытный и сложный выбор. Один из примеров– легендарные скрипичные каприсы Паганини. Но транскрипции не всегда бывают удачны: порой слышишь не сам опус, а то, насколько музыканту тяжело его исполнять с технической точки зрения. А вот удачный пример – роскошная скрипичная соната Сезара Франка, которая родилась заново в версии для виолончели. Если говорить о сочинениях, написанных специально для виолончели, то Концерт Камиля Сен-Санса, который я сыграл в Петрозаводске, – одно из лучших сочинений мирового репертуара для этого инструмента. Оно раскрывает практически весь спектр возможностей виолончели. Для выступления репертуар мы далеко не всегда выбираем сами. Сначала необходимо его согласовать с руководством площадки с учетом акустики зала, с дирижером, чтобы иметь информацию о технических возможностях оркестра. Часто приходится готовить специальный репертуар, исходя из особенностей параметров конкретного зала и заказа программы. Так, в одной из тематических программ для Малого зала Санкт-Петербургской филармонии, которая должна была состоять исключительно из скрипичных опусов, переложенных для виолончели, мне пришлось самому сделать транскрипцию знаменитой ми минорной Сонаты Моцарта, поскольку для виолончели он не создал практически ничего.

«Виолончель – это не только красиво»

– Какие события в вашей жизни или, возможно, люди, повлияли, образно говоря, на «процесс осознанной любви» к виолончели и профессии?

– Я всегда восхищался и восхищаюсь игрой таких мастеров, как Рудин и Герингас. И мне очень повезло с наставниками. Не могу не вспомнить своего любимого учителя, выдающегося музыканта профессора Анатолия Павловича Никитина, у которого учились практически все виолончелисты Санкт-Петербурга. Он был человеком, безмерно преданным своему делу и строжайшим образом, порой в грубой, но эффективной форме прививал отношение к процессу обучения и будущей профессии. Занятия начинались в 9 утра, и, не дай бог, было опоздать… Ценность такого жесткого подхода преподавателя понимаешь уже в более осознанном зрелом возрасте, когда за плечами работа в оркестре, которая требует высшей формы самоорганизации. Когда я проходил обучение в Музыкальном училище при Московской консерватории, у меня был опыт работы с ассистенткой знаменитой Наталии Шаховской, Гаяне Мндоян, которая была непревзойденным специалистом в постановке рук. Она вложила значительный труд в мой аппарат. «Виолончель – это не только красиво», это еще и трудно» Тогда эта знаковая фраза стала актуальной, как никогда. А еще, я долгое время работал в оркестре, где творили яркие и уникальные дирижеры: Юрий Темирканов, Марис Янсонс. Это выдающиеся профессионалы своего дела.

Речь идет о Заслуженном коллективе России академическом симфоническом оркестре Санкт-Петербургской филармонии.

– Есть ли у Вас личный опыт в композиторстве ?

–– Сочинять музыку, заниматься композиторством – это, наверно, слишком сильно сказано. Существует творческое объединение «Меломаны», которое возникло более тридцати лет назад во время обучения в школе-десятилетке при Ленинградской консерватории. Я с юности играю на бас-гитаре и пою, мы с моими школьными товарищами вместе создаем песни. В данном случае я боюсь произносить слово «сочинять». Наш творческий процесс протекает в простой форме: кто- то сочиняет мелодию, кто- то – текст и далее каждый делает то, что лучше получается. Это такой свободный формат творчества с элементами импровизации. Но музыкальный опыт, конечно, помогает. В легком жанре важно, чтобы было просто, доступно и не было желания показать себя слишком умным. А если людям хочется послушать песню еще раз, значит, она написана искренне.

Об академической музыке

– Мне сложно ответить на этот вопрос однозначно. В глубине души я категорически против. Считаю, что академическая музыка сама по себе достаточно содержательна. Это настолько чистый вид искусства, способный вызывать самые разнообразные эмоции, что придумывать новые формы, на мой взгляд, не следует. С другой стороны, если на концерт приходит недостаточное количество публики, то он признан нецелесообразным. И здесь практически любой креативный рекламный ход может приниматься в качестве способа продвижении концерта. Это дань времени, и, возможно, общественный вызов. Думаю, бороться с этим бессмысленно, поскольку мир меняется, и это нужно принять как данность. Сегодня, например, полностью изменилась индустрия звукозаписи. Найти любое музыкальное сочинение не составляет особого труда – все есть на просторах интернета. Но пропала, увы, ценность поиска. Все стало общедоступным и в, какой- то степени, потребительским. Если музыка не понравилась, можно нажать «delete» и удалить ее. Вероятно, это вызов времени?

Классическая музыка делает человека лучше. Она должна звучать во всех филармонических залах страны, иначе мы можем утратить духовные ценности.

– Вы возглавляете Санкт- Петербургскую консерваторию, одновременно являетесь виолончелистом и педагогом. Как удается сохранить баланс и остаться при этом сильной волевой личностью?

– Очень важно уметь правильно распределять свое время. Каждый день в рамки моего рабочего графика входят утренние часы для административного управления, а вторая половина дня – время творческих инициатив: работа с учениками-виолончелистами, репетиции с Симфоническим оркестром Консерватории, которым я руковожу, и многое другое. Это скорее технический момент. Волевой момент появляется неосознанно. Я делаю то, что люблю. Важно уметь переключаться и получать импульс от разрядки при переходе на что- то кардинально другое. Если бы я занимался только творческой или исключительно административной работой, я бы сошел с ума, мне было бы гораздо сложнее жить. Умение не расслабляться, быть в графике, контролировать свое время – эти качества важны и для творческой личности, и для должности руководителя, которая также является, в какой- то степени, творческой. Баланс между этими направлениями делает меня крайне собранным и трудоспособным.