Один не воин на поле брани?

Нарядная церковь Веры, Надежды, Любови и матери их Софии - сейчас главный храм новой епархии. Фото из архива владыки Митрофана.

«Правда о русском мате» - так называется новая книга епископа Умбского и Североморского Митрофана. Казалось бы, на то он и священник, чтобы со сквернословием бороться (см. «Дословно»). Но когда узнаешь, что в прошлом владыка Митрофан был офицером Северного флота – демобилизовался Алексей Баданин в звании капитана 2 ранга, восприятие книги меняется.

- Как же так, владыка? Ведь армию сложно представить без мата. Там же на двух языках говорят - командирском и нецензурном... Признайтесь, вы, когда служили на флоте, любили крепкое словцо?

- Я этого не допускал, даже будучи командиром корабля! – уверен епископ Митрофан. - Конечно же, мне часто было необходимо воспитывать подчиненных. Казалось, без этих слов - невозможно. Но мне удавалось. Мое отношение к мату все знали и считали чудачеством - мол, офицер не от мира сего. Когда хотели рассказать, что какая-то ситуация была крайне напряженной (например, тяжелый шторм), то у нас в дивизионе говорили: «Там такое творилось, что Баданин матерился!» Своеобразная метафора для описания острого положения дел, хотя я, конечно, не матерился даже тогда…

Главный храм новой епархии - церковь для жен моряков

Так совпало, что наша встреча с владыкой Митрофаном проходила в день святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Церковь, посвященная именно этим святым, сейчас является главным храмом новой епархии – Североморской и Умбской. Военно-морской епархии, как ее порой величают в Заполярье.

- Когда несколько лет назад первую в Североморске церковь назвали в честь Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, многие удивились. Мол, почему храм во флотской столице не носит имя какого-нибудь воителя, например, Александра Невского или покровителя моряков Николая Чудотворца? – вспоминает епископ Митрофан. - Но тогдашний владыка Симон, ныне митрополит Мурманский и Мончегорский, объяснял, что этот храм, в первую очередь, для жен военных моряков. Пока мужья в море, те будут молиться за них на берегу. Тем не менее, время пришло и для моряков мы сейчас строим храм в честь апостола Андрея Первозванного рядом с пирсами и штабом Северного флота. Это будет главный собор новой Североморской епархии.

- То есть вы вернулись на то место, где служили – к штабу Северного флота?

- Да, последние годы моей флотской службы прошли именно там. Но я не штабной офицер, а командир. И начинал службу в 1976 году с противоминных тральщиков в городе Полярном. Недавно я побывал там – на Кольской флотилии разнородных сил Северного флота. И с радостью обнаружил, что мои родные тральщики, на которых я ходил еще лейтенантом, до сих пор в строю и вполне боеспособны. Хотя, конечно, года идут и корабли надо менять.

- Сейчас флот постепенно обновляется. Вводятся в строй новые подлодки, например, «Юрий Долгорукий», «Северодвинск».

- Безусловно. И появление нашей епархии во многом обусловлено теми переменами, что наступили на Крайнем Севере. Возвращается осознание того, что Арктика крайне важна для России. Невозможно чувствовать себя державным и свободным государством без этих северных просторов. Это понимал и Александр Невский, присовокупивший эти земли к Новгородскому княжеству, и цари московские. Петр I отчасти утратил это понимание, увлекшись идеей «окна в Европу» на Балтике. Осознание значения Арктики для России вернулось при Николае II, начавшем строительство военного и торгового порта на Мурмане. И получило развитие при Сталине, побывавшем на Северном флоте в 30-е годы. Он тогда сказал: «Что такое Балтика? Эта лохань. Что такое Черное море? Это бутылка, а пробка не у нас! Здесь, на Севере, простор, здесь выход в Мировой океан». Его преемники это прекрасно осознавали. Мы помним славные деяния адмирала флота, при котором флот действительно стал океанским, утверждая наш флаг во всех частях земного шара. Современное государство без такого флота не может рассчитывать на статус великой державы.

Будучи священником в Варзуге, отец Митрофан добился реставрации местных храмов.

Фото: Елена КОВАЛЕНКО

ВМФ был подобен Илье Муромцу на печи

- Как говорил Александр III, у России только два союзника – армия и флот...

Алексей Баданин на флоте. На переходе в Северном море. 1985 год. Фото из архива владыки Митрофана.

- Да, и только сейчас к этой бесспорной мысли вернулся государственный разум. Слава Богу, мы восстановили ядерный паритет, утраченный в 90-е годы. Тогда пилились подлодки, разрушались базы в угоду «новому мышлению» и советам заокеанских «друзей». Поэтому сейчас работа на арктическом направлении требует больших усилий. Я постоянно общаюсь с военными моряками: командующим флотом, офицерами, экипажами кораблей. Вижу, в каком колоссальном напряжении они сейчас служат, наверстывая упущенное за последние 20 лет, когда флот, подобно Илье Муромцу, сидел без движения. Это тяжело. Во-первых, корабли устарели. Во-вторых, комсостав дозрел до уровня командиров соединений, но при этом все эти 20 лет практически сидел в базе без топлива, важных задач, морской практики. Сейчас у моряков-североморцев идет активная боевая учеба, реальная мужская работа. Конечно, тяжело, но по-другому нельзя, иначе не вырваться из пагубного застоя. И я очень рад, что дожил до этих дней возрождения мощи Российского флота.

- Наверное, в 90-е годы вы уходили с флота с горьким чувством?

- Конечно, я тогда только выпустился из военно-морской академии и почти сразу попал под сокращение. Я же ее успешно окончил не для того, чтобы демобилизоваться, полагал продолжить военную карьеру. Тема дипломной работы у меня была интересная – борьба с аварийными ситуациями на флоте в мирное время. Думал развивать эту тему в практической работе. Не довелось…

Монашество вместо венчания

- В церковь вас привели семейные традиции?

- Мои предки были, конечно, верующими людьми. Но в 50-е годы, когда я родился, об этом говорить боялись. Родственники работали в закрытых институтах, отец – подводник, капитан 1 ранга, коммунист. Искать какие-то корни, отвергнутые новой властью, тогда было опасно. Я помню атмосферу страха, воцарявшуюся в доме, когда затрагивали тему предков и религии. Потом, когда я занялся изучением истории семьи, узнал, что мой прадед Степан Пименов служил управляющим дворцом великого князя Михаила Александровича в Петербурге. И что в нашем доме в течение всего безбожного времени хранилась икона, которую император Александр III подарил своему сыну Михаилу. Прадед сумел ее спасти во время революции, и моя родня берегла этот образ несколько десятилетий. Позже я передал романовскую икону в Серафимовскую церковь Петербурга. Открылись и другие духовные традиции семьи. Наверное, они и привели меня на эту стезю. Надо было искупать морок безбожия, который царил в нашей стране. И я стал первым в своем кругу, кто вернулся к вере.

- Как друзья и близкие восприняли ваше обращение?

- Сначала непонимание, мол, крыша поехала. Даже дети спрашивали: «И что, мы теперь должны в храм ходить?» Сейчас отрицают. Поскольку сами изменились. Многие мои знакомые в итоге пришли к вере. А монашеский постриг я уже принял по договоренности с семьей. Родные сейчас живут в Петербурге – и жена, и дети, и внуки.

- Последние четырнадцать лет вы провели священником в поморском селе Варзуга, на юге Кольского полуострова, вдали от военных реалий. Там было непривычно?

- Да, это место необычное, - голос владыки теплеет. - Сакральное для Русского Севера и совершенно изолированное, самобытное. Электричество и асфальтированная дорога появились там только несколько лет назад. Конечно, мне пришлось преодолевать множество трудностей – от бытовой неустроенности до неверия местных жителей, оставшихся без пастыря еще с 30-х годов прошлого века.

- Ваше служение в Варзуге не осталось незамеченным, вас избрали епископом Русской церкви – Североморским и Умбским.

- Для меня это было полной неожиданностью. Равно как и то, что Господь вновь привел меня послужить флоту, пусть в ином качестве. Принимая монашеское служение 15 лет назад, я не предполагал, что вновь вернусь на эти берега и в гарнизоны, опять начну общаться с людьми, близкими мне по крови и духу. Надеюсь, мой опыт военного служения Родине и, может быть, авторитет позволят наладить столь необходимое ныне взаимодействие флота и церкви. Крайне необходимо утвердиться духовной составляющей этого наступающего возрождения армии и флота. По-другому не полетит Россия, на старых крыльях она уже не поднимется.

Зачем нужны военные священники

- Сейчас в армии внедряется институт военных священников. Насколько это востребовано?

- Многие командиры просят ввести у них в частях такую должность. Но надо понимать, что это не просто приходящий батюшка, а полноценный заместитель командира соединений по работе с верующими – со всеми окладами и льготами, положенными офицеру. Поэтому его необходимость в штатном расписании части каждый раз надо обосновывать. Понятно, что такие должности не сыпятся, как из рога изобилия. Но сегодня на Северном флоте уже достаточно много военных священников и еще больше вакансий, куда необходимо искать достойные кандидатуры.

- Мало желающих?

- К военным священникам есть определенные требования: нужен и опыт служения в священном сане, и опыт соприкосновения с военными структурами. Он не должен выглядеть инородным элементом в части. Священник должен понимать, чем и ради чего живут люди, к которым он придет проповедовать. Сотрудничество церкви и армии необходимо, но его налаживание - долгий процесс, который невозможно ускорить, как пятилетку в три года. Слишком долго в советском человеке выжигали потребность в вере – целый XX век! Образ лихого атеиста у некоторых уже заложен чуть ли не на генетическом уровне. Для многих военных святость и благодать Евангельского учения воспринимается как непонятный и параллельный мир.

- То есть людей в черных флотских тужурках в церквях пока немного?

- Да, к сожалению. Военная среда очень консервативна. Когда назначали военных священников, многие командиры восприняли их появление однозначно: «Теперь будет кому работать с личным составом вместо сокращенных политработников». Для них священник - это нечто среднее между политработником, особистом, который должен выведывать какие-то тайны, и психологом. Достаточно выделить ему кабинет, повесить икону и будет работать. Оказалось, что нет. Священники начали спрашивать: а где у вас храм для военнослужащих, где домовая церковь при штабе, где я буду исповедовать и причащать? Эти вопросы вызывают ответное недоумение у командиров: а кто это будет строить, за чей счет? Не прописаны нигде и моменты непосредственного вмешательства священника в жизнь части. Ну, разве кроме того, что он благословит солдат перед учениями, произнесет зажигательную речь. Это хорошее дело, но этого недостаточно. Это лишь для галочки в графе «Взаимодействие с церковью».

- Как-то пессимистично звучит…

- Но эта армейская консервативность имеет и свои плюсы. Если сам командир примет эту духовную установку, обретет потребность помолиться и при этом и лоб перекрестит, то и подчиненные за ним последуют. И вся воинская часть постепенно втянется в это особое состояние непосредственного разговора с Богом. Сейчас церковь и армия находятся в стадии созидания по сути абсолютно нового механизма взаимоотношений. И зерна для прорастания уже брошены. Например, на Северном флоте сложилась традиция, что перед каждым выходом в море командиры подлодок едут в храм и ставят свечу за весь экипаж. Связь с Богом постепенно восстанавливается, срастается, как разорванная пуповина!

НАШЕ ДОСЬЕ

Владыка Митрофан родом из семьи, сочетающей военно-морские и религиозные традиции.

Фото: Елена КОВАЛЕНКО

Военно-морской епископ

ДОСЛОВНО

Владыка Митрофан начал борьбу с русским матом

Епископ издал книгу о вреде нецензурщины.

Увы, мат в России стал чуть ли не национальным достоянием. По мнению владыки Митрофана, матерясь, народ купается в словесной скверне, которая разрушает его душу изнутри. Приведем несколько фрагментов из книги «Правда о русском мате», написанной епископом.

Антимолитва

«Если Бога нет, то все позволено, а значит, можно говорить эти ужасные слова, которые пришли к нам из язычества. Человек привыкает к ним потому, что в них энергия зла. Эта зависимость подобна наркотической. Без мата сквернослов уже не может ни мыслить, ни действовать. Сила мата придает ему кураж и … подчиняет Князю Тьмы. Мат с духовной точки зрения – это антимолитва!»

В армии и на флоте нет стержня веры

«С печалью следует признать, что наиболее стойкие традиции повседневной матерщины сложились в армии и на флоте. Сейчас, когда идет речь о необходимости духовной перемены в армейских коллективах, возвращении чистоты в души воинов, самым явным препятствием этому процессу станет привычка материться. Просто диву даешься, с каким упоением моряки Российского флота изливают друг на друга эту словесную грязь. Этот ублюдочный язык страшно не вяжется с мужественной красотой морской службы, старинными морскими традициями, благородной строгостью морской формы. Современная армия и флот стоят перед огромной проблемой – духовной пустотой бытия. Та составляющая веры Христовой, которой так была сильна русская армия в прошлом, сегодня практически полностью отсутствует. Ребята лишены самого главного оружия воина – стержня веры… Почему все-таки гнусная традиция мата, принесенная революционными матросами, опьяневшими от офицерской крови и вседозволенности 1917 года, оказалась для нас дороже традиций российского офицерства, традиций святого адмирала Федора Ушакова, генералиссимуса Суворова, адмиралов Нахимова, Синявина, Макарова?»

Слово спасения

«В январе 1994 года группа разведки спецназа ВДВ, уходя от преследования отрядов чеченских сепаратистов, укрылась в полуразрушенном здании университета Чечни. Здесь спецназовцы обнаружили нашу пехоту – несколько пацанов-срочников с капитаном во главе. Объединившись заняли круговую оборону и приняли бой. Через сутки стало понятно: подмоги не будет. Патроны практически у всех закончились. И нас все сильнее стало охватывать чувство обреченности. Тут же пришла мысль: надо решаться на прорыв. Мы, офицеры, хорошо понимали, что эта попытка безнадежна, тем более со срочниками, совсем еще детьми… Все приготовились к броску в вечность. Вокруг нас враг постоянно голосил свое «Аллах акбар!», давя на психику и пытаясь парализовать волю. И тут мы как-то разом решили, что будем кричать «Христос Воскресе!» Это было странное, подсказанное извне решение. Не секрет, что во всех предельных ситуациях той войны мы обычно орали диким яростным матом. А тут совсем противоположное – святое «Христос Воскресе!» И эти удивительные слова лишили нас страха. Мы вдруг почувствовали такую внутреннюю силу, что все сомнения улетучились. С этими словами мы бросились в прорыв, началась страшная рукопашная схватка… Выстрелов не было, лишь звуки страшных ударов. В результате мы прорвались. Все до единого! Да, мы все были ранены, но все были живы. И я точно знаю, что если бы пошли на прорыв с нашим традиционным матерным криком – все бы там полегли».

Эти воспоминания бывшего офицера спецназа ВДВ Николая Кравченко, а ныне священника Православной церкви, епископ Митрофан сознательно поместил в книгу. По его мнению, эта история - один из признаков того, что на Руси завершается период духовного безвременья, что народ возвращается к истокам нашей великой страны.