Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+7°
Boom metrics
Звезды
Эксклюзив kp.rukp.ru
15 января 2021 8:08

Борис Грачевский: «Мне есть чем оправдаться перед Всевышним»

От коронавируса скончался человек-праздник и папа «Ералаша»
Авторы (2):
Анна ВЕЛИГЖАНИНА
Анна ВЕЛИГЖАНИНА
Борис Грачевский.

Борис Грачевский.

Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН

В 2019 году kp.ru брала интервью у Бориса Грачевского, и он сказал: «У меня молодая жена, и я вынужден жить долго». В прошлом году у него родился ребенок в браке с третьей молодой женой, после чего шутил, что запрограммировал себя на долголетие. И в это верилось: он всегда был на позитиве. В свои годы прекрасно выглядел, и, казалось, никакой вирус его не сможет одолеть.

Грачевский не скрывал, что у него было немало болячек. Он лечился от рака кожи, говорил, что выздоровел. В разговоре с «Комсомолкой» признавался, что порой ему тяжело дышать, не может заниматься спортом, как раньше. Случается и неважное самочувствие. Но не позволяет себе унывать и на болячках не зацикливался. Многие верили, что он победит коронавирус, но...

То, что осталось за рамками его интервью, о судьбе Грачевского, публикуем сегодня.

- Я совершенно не чувствую возраста. Главное не сколько тебе, а главное - КАК тебе. Я меньше всего заглядываю в паспорт, уж лучше взглянуть на девушек. Я мужчина без возраста. Не думаю о возрасте, поэтому я и не старикашка. Надо как можно дольше быть крепким.

- Одно время вам диагноз рак кожи ставили (Грачевский перенес несколько операций, облучение и химиотерапию). Молодая жена застала ваш период болезни?

- Она застала ту волну, когда я думал, что все кончилось, болезнь отступила. А вдруг как все взорвалось опять. Это было очень серьезно. Был такой критический пик, просто на грани, очень опасно, но потом вывернули. И все нормально, отпустило, нормализовалось. Я надеюсь, что вырулили, хотя нельзя ни на секунду забывать об этом, надо быть ко всему готовым.

Не единожды в жизни оказывался на грани, но что-то спасало.

Армия. 1968 год. Советские войска вошли в Прагу. Я сразу получил по башке и вернулся домой инвалидом. Перелом свода основания черепа. Практически на том свете побывал…

- После развода с предыдущей молодой женой Анной Грачевской вы обещали, что в загс больше ни ногой. Почему обещание нарушили?

- Это какое-то чувство прямо вот, знаете, пробирающее… А как нагрянуло, я думаю, ну что я буду без нее, Господи! Я хочу с ней быть каждый день, каждую минуту – вот самое главное. Если нам интересно вместе – то интересно. Мы смотрим с ней одни и те же фильмы. Смотрим и современные фильмы, и какие-то вещи наоборот старинные я вытаскиваю: «Посмотри». Что-то ей нравится, что-то нет. На счет аранжировки какой-нибудь – я говорю «красиво», а она говорит: «Это старомодно!». Я говорю: «Ну, может быть, чуть старовато».

- А вы можете посмотреть порнофильмы?

- Могу, а чего бы ни посмотреть. Но вы знаете, они мне быстро надоедают. Скучно и неинтересно. А вот эротическое кино, когда что-то красиво снято – это эстетично. Я сам, когда снимал свое кино, то там есть несколько эротических кадров, которые снимал очень тщательно, чтобы было, в первую очередь, красиво. Даже как-то на одной из премьер после показа на экране полового акта, который был снят эротично, зал захлопал.

А порно… Просто увидеть красивое голое тело женское – это замечательно, но дальше, когда начинается похрюкивание… хрюкающие, чавкающие - это кошмар…

- Ваша нынешняя жена раз сказала, что вы смогли «сточить» ее колючки…

- Когда я ее маме сказал, мол, «как же Катя прекрасно готовит!», то та удивилась: «Как готовит? Катя не умеет готовить». Я ей: «Вот не умела, а научилась».

- Вас часто видели в окружении девушек…

- Мне приятна компания девушек. С удовольствием с ними общаюсь, а чего тут такового. И они знают, что со мной интересно разговаривать, я человек веселый, общительный, жизнерадостный. А чего еще надо?

Женская красота – это удивительное, и счастье наблюдать ее. И в моей картине «Между нот, или Тантрическая симфония» есть сочный, очень красивый эпизод. Я глазами главного героя любовался этой девушкой. И там кадр, где она лежит полуголая, практически нагая… Мы много потратили на это время и сняли красиво.

- А вы себя представляли в этой роли пожилого художника?

- Да боже упаси. Я снимал кино, чтобы зрители увидели удивительную красоту, которую запечатлевают художники.

О первом браке

- Первый раз вы женились, по сути, не встав еще на ноги?

- Очень рано. В 21 год. Сначала жили у меня, в Переделкино. Там не было никаких удобств. И когда Галя ждала первого ребенка, мы переехали к ее родителям на Хорошевку, где в двухэтажном особняке, который построили пленные немцы в 1947 году, у них были две комнаты. Галины родители незадолго до этого вернулись из Южной группы войск в Венгрии. Сосед-полковник, увидав Галю с животом и поняв, что нас здесь скоро будет много, быстро «слинял», получил квартиру, и его комната отошла нам.

- Позволили первой жене не работать и заниматься детьми. Мечта советских женщин в прошлом – не работать.

- С одной стороны так, а с другой, Галя могла бы сделать мощную карьеру прикладного ученого-математика. Она написала кандидатскую диссертацию, но не стала ее защищать. Она окунулась с головой в дом, научилась фантастически готовить. У нас все время были гости. Я ничего не зарабатывал и был всем должен. С трудом наскреб на двухкомнатную квартиру, и случайно нам «обломилась» трехкомнатная, и эти 900 рулей доплаты, этот долг висел надо мной, как кирпич, года три или четыре. Но это был самый счастливый период нашей жизни.

- «Ералаш» разве не кормил?

- Ничего он не приносил, никаких денег долгие годы. Это уже после перестройки, когда появились корпоративы, и я стал ездить выступать за нормальные деньги, начались заработки.

- Ваш брак после тридцати лет существования распался…

- Лет пятнадцать мы жили счастливо. У нас жилье появилось, мы сделали ремонт. Потом сын встал на ноги, мы купили ему соседнюю квартиру и из трех сделали одну с роскошным евроремонтом. Потом построили второй дом на даче. Но как только дочка выросла, жена заскучала, ей стало не интересно все, что я делаю. И все в семье стало валиться. Популярность моя поднималась год от года, а я приходил домой после улыбок и автографов, и дома меня встречало полное безразличие. В какой- то момент я вдруг понял: сколько мне еще осталось, мне уже 55, и почему я должен так жить? Я встал и ушел. Все оставил жене. Сын общается со мной. А дочь нет.

Имя внуку Кирилл я ему сам придумал. У сына хватает челяди в доме. Я, скорее, Дед-мороз с подарками, а не просто дед. Но, прежде всего, у меня есть мое дело.

- И сейчас со старшей дочерью не наладили отношения?

- Нет. Все по-прежнему с дочкой осталось. Это моя боль. Не хочется на эту тему говорить.

Мой отец тоже из семьи ушел, женился на молодой. Мама все время болела (у нее были жуткие депрессии), но как только отец ушел, она, что удивительно, болеть перестала. Все стало на место. Стало тише и спокойнее.

Сестра Лиза иногда упрекала меня: «Вот ты про папу рассказываешь, а про маму нет». Мама, естественно, была к Лизе ближе. Это ее дочь от первого брака. Отец Лизы поляк, так случилось, что его забрали (это длинная история), в результате, он жил в Германии. А я папин сын. Мне очень жаль, что отец не дожил до того момента, когда я стал делать «Ералаш». Отец был большим эрудитом. Однажды ему кто-то подарил толковый словарь с надписью: «Словарь толковый для головы толковой». Между прочим, это мой отец фактически КВН изобрел. Он еще задолго до появления передачи устраивал конкурсы и интеллектуальные турниры между командами отдыхающих. Отец всегда был против тупых развлечений типа прыганья наперегонки в мешках и тому подобное. Он старался людей заинтересовать, вызвать на поединок, поэтому у него была такая бешеная популярность среди отдыхающих. Я, кстати, в прошлом – капитан команды КВН, и первое упоминание обо мне в печати было как раз по этому поводу в подмосковной «Калининградской правде».

«Вышел на сцену в шесть лет»

- Дед, мамин отец, приехал в Москву в 1936 году, и в Переделкино построил дом. Но не там, где жили все писатели, а по другую сторону железной дороги. А отец после войны работал в санатории в Переделкино. Мой папа развлекал отдыхающих в подмосковном Доме отдыха, что сейчас называется аниматор, а тогда это называлось культпросветработник, и я ходил на все его концерты.

- Вряд ли отец много зарабатывал…

- У нас в семье не было денег никогда! Дом отдыха, где работал отец, был профсоюзный, простейший: комнаты на четверых, а то и на шестерых человек, тумбочка, кровать с панцирной сеткой, туалет в коридоре. Но мне никогда ничего не хотелось, я ничего у родителей не просил и не могу сказать, что мечтал о какой-нибудь игрушке или обновке. Была у меня, например, лошадь на колесиках, которую я все-таки разобрал и посмотрел, что там внутри. И очень расстроился, что опилки. В шесть лет я стал работать с отцом на сцене. Это произошло случайно. Однажды поздно вечером отец обсуждал свой новый номер с приятелем. Ему нужен был ассистент, и он объяснял другу, а тот все никак не мог понять, что же от него требуется. А я как раз не спал, слушал и встрял в разговор. Отец говорит: «А ну-ка, иди сюда». И утром потащил меня на сцену репетировать. Вечером был оглушительный успех. Зал кого-нибудь предлагал – артистов, писателей, композиторов – а я угадывал. Я всех угадал! После пяти выступлений адски рыдал, сказалось жуткое нервное напряжение. Я ведь так боялся подвести папу…

Отец был - море обаяния: улыбка, энергетика у него была потрясающая, и все бабы в доме отдыха умирали от любви к нему. А как приблизиться? Конечно, через меня. Они вечно меня тискали и задаривали конфетами. А я вырывался из их цепких объятий и говорил: «Это Лизочке. У меня сестренка есть, Лизочка». И отдавал все конфеты ей. Я терпеть не мог конфеты. Мама много болела, и меня воспитывала старшая сестра. Мы были с ней очень дружны.

- Значит, баловать вас было некому, раз мама болела?

- Не помню такого, чтобы кто-нибудь нахваливал меня и гладил по головке. Хотя сестра говорила, что я был пацан замечательный. Со мной всегда можно было договориться. А я был занят собой. Меня распирало от творческих идей. Например, в десять лет я поставил с ребятами в лагере матросский танец. А вообще-то мечтал стать конюхом.

В Болшево, напротив нашего Дома отдыха, был испанский дом, в котором жили дети, вывезенные из фашистской Испании. И парень-испанец, взрослый уже, работал там конюхом. Имя у него было смешное: Сайка. Он был такой веселый и так плохо говорил по-русски. Я таскал хлебушек и сахар для его лошадки. Она мне очень нравилась, и я ему завидовал.

Мне было лет одиннадцать, когда я организовал в школе кружок живописи. Рисовать я не умел, но очень любил живопись. Так вот, собрал человек десять идиотов вокруг себя, мы садились в электричку и катили в Москву, в Третьяковскую галерею. Там я водил их по залам и показывал картины Сурикова, Серова, Васнецова. Перед этим готовил доклад. Кружок мой потом сам собой развалился.

- Жили вы при Доме отдыха, или в мамином доме?

- Сначала переехали в Полушкино, потом в Тишково, а потом в Болшево. Жили в маленькой служебной комнатенке под лестницей. Спал я, за неимением мебели и места, на двух связанных стульях. В выходные дни уезжал к деду в Москву. Бабушка Маруся была замечательная: комсомолка двадцатых годов. Она слово «ковер» произносила как «ковьер». У них была комната в полуподвальном этаже. В окно было видно только ноги прохожих. В квартире - еще трое соседей. В ванной никогда ничего не работало, она была завалена ненужным хламом, и мы с дедом ходили в Бауманские бани. Двор, в который меня выпускали гулять, был большой, но абсолютно без зелени, весь вытоптан. Посреди двора стояла чудовищных размеров голубятня, похожая на огромный сейф. Рядом стол, за которым мужики резались в домино. И сколько было квартир в этом доме, столько было дровяных сараев во дворе. А по соседству, неподалеку от Елоховского Собора, в огромном одноэтажном доме за глухим забором жил Патриарх Московский и всея Руси Алексий. Он приезжал домой на роскошном ЗиСе. Сначала выходил водитель, открывал заднюю дверь, и появлялся Алексий, в полном своем облачении. Это было фантастическое зрелище! У него была совершенно белая голова и выцветшие голубые глаза. И от него шла такая святость, что мы, мальчишки, хоть и не понимали ничего, замирали перед ним с раскрытым ртом. Алексий лез в свой глубокий карман и выдавал нам конфеты. Самые дешевые, «снежок». Я конфеты не любил, карамель терпеть не мог, а «снежок» вообще ненавидел, но из его рук ел. Что-то такое происходило со мной удивительное. Потом бабка открывала калитку, раскатывала красный коврик, и он на него наступал…

После восьмого класса я поступил в техникум в Калининграде Московской области. Решил стать конструктором ракет. И до сих пор жалею, что потратил четыре года своей жизни на такие ненужные мне науки, как сопромат, теория металлов и тому подобное. Но тогда мне так нравилось это все. Тогда все бредили космосом. Первая запись в моей трудовой книжке – токарь четвертого разряда.

Главное детищие Грачевского - детский киножурнал "Ералаш".

Главное детищие Грачевского - детский киножурнал "Ералаш".

Фото: Олег РУКАВИЦЫН

- Как вы оказались в результате в кино?

- Кино я очень любил с детства. Знал всех актеров и все их роли, даже эпизодические. Актером не собирался становиться, а хотел работать на киностудии. Меня приняли на студию имени Горького в качестве грузчика.

Других вакансий не было. Восемь месяцев я ждал места. Потом меня забрали к Александру Роу на картину «Варвара-краса, длинная коса», и я поступил во ВГИК на экономический факультет. Но не окончил. Некогда было туда ходить, да и неинтересно. Я пропадал на студии сутками. Противно было, конечно, когда заставляли таскать мешки, а вот, когда уже дежурил в павильоне – совсем другое дело. Сидишь под камерой, протереть чего-нибудь, пододвинуть. Например, все павильонные сцены «Преступления и наказания» прошли при мне, и я был счастлив. Я был потрясен: как это Лев Кулиджанов точно угадал, как выглядят все герои романа Достоевского, потому что в моем представлении они такими и должны были быть. Я смотрел за Георгием Тараторкиным, ну он абсолютно Раскольников: высокий, худой, нервный, глаза большие. Ему каждый день по два часа клеили эту его «небритость». Горжусь, что снял свой полнометражный фильм «Крыша», в котором сыграли такие замечательные артисты, как Валерий Гаркалин, Маша Шукшина, Оля Прокофьева. В первый мой съемочный день исполнилось ровно сорок лет, как я пришел на студию.

- За эти годы какие самые яркие встречи с интересными людьми можете припомнить?

- Таких встреч было множество. Например, Михаил Андреевич Глузский. Я был заместителем директора на одной советско-болгарской картине, а Глузский играл генерала. Он всегда играл красавчиков-негодяев с усиками и в шляпе, бросающих беременных женщин. Я его еще с детства любил по фильму «Тайна двух океанов». А потом, году в 1972 или в 1973, помню, иду по коридору Ленфильма, а навстречу Глузский. Увидел меня: «Ой, Боречка, здравствуйте!» Я был просто счастлив, что он помнит, как меня зовут. Он снимался и у меня в «Ералаше». И вот как-то заходит ко мне на студию, садится на диван, я включаю его последний сюжет - я делал социальную рекламу и там еще Сережа Безруков, Ира Ливанова - сюжет очень смешной. Он посмотрел, а потом состроил хитрые глазки и сказал: «Могу ведь еще!» Я говорю: «Михаил Андреевич, о чем вы говорите - еще как «могу»!» Это была наша последняя встреча. Через месяц и десять дней его не стало…

- Когда вам предложили делать киножурнал для детей, то откуда вы знали, как его делать?

- Во главе угла поначалу стоял не я. Идея создания детского киножурнала принадлежала кинорежиссеру Алле Суриковой, но то, что сделал Александр Григорьевич Хмелик, замечательный драматург и писатель, и то, что это живет так долго, говорит о том, что это было гениально. Был сатирический киножурнал для взрослых «Фитиль», очень популярный. А Алла предложила: «Давайте, сделаем «Фитилек» для детей». Но, когда мы с Александром Григорьевичем собрались, то сразу решили, что не можем повторять «Фитиль», в котором были остросатирические документальные сюжеты. Сатира ушла, а юмор остался и значит, его надо было развивать. Мы решили, развлекая, учить. Не поучать ни в коем случае. И название журналу придумали – «Ералаш». Первый номер был как бомба, очень смешной и неожиданный для всех. Министр культуры Ермаш принял сразу, но долго бурчал по поводу названия. Видимо, ему не нравилось созвучие: Ермаш – Ералаш. Но мы его уломали, уговорили. Через полтора года нами заинтересовались на телевидении. Когда нас вызвала к себе Жданова, она тогда отвечала за эфир, Хмелик сказал мне: «Сам иди. Я к ней не пойду». Я взял шесть «Ералашей» и приехал. В маленьком зале стояли четыре или пять кресел. Включили «Ералаш». Час гробовой тишины. Меня спасало только то, что рядом сидела тетка-редакторша и беззвучно тряслась от смеха. Спереди сидела зам. председателя Комитета по теле-и радиовещанию Стелла Жданова. Она была из тех, из комсомольских. Я видел только ее затылок. Она сидела не шевелясь. Мне хотелось выйти и выброситься в окно. Кончилось. В четверть поворота головы мне было сказано: «Вам позвонят». И я, как оплеванный, ушел. И потом раздался звонок. А дальше стали происходить странные вещи. Первый сборник «Ералаша» вышел сразу минут на 39, но не в порядке нумерации. И только потом я узнал, что, оказывается, на каждый «Ералаш» было досье, и против каждого сюжета были пометки. Например: «Запретить к показу». «Не показывать». Без фамилии, без ничего. Поэтому сюжеты и выходили не по порядку номеров, а вразнобой. Примерно треть того, что мы делали, было под запретом. Тем не менее, «Ералаш» выходил в праздники, в Новый год и имел очень хороший рейтинг. Тогда было мало юмора, он был на вес золота, и на улицах моих артистов узнавали с одного сюжета. Мы не были скрытыми диссидентами, и бороться с системой было совершенно бесполезно, пока не пришел к власти Горбачев и сам все не поломал.

- В годы перестройки, казалось, «Ералаш» канул в Лету, и все обрадовались, когда вдруг любимый журнал вновь замелькал на наших голубых экранах. Как вам удалось возродить «Ералаш»?

- Нет-нет, мы никогда не останавливались. Просто, когда хлынул этот дешевый американский поток, то как-то все внимание перешло туда. И на концерты «Машины времени» тоже ведь перестали ходить. Однажды я прочел рассказ у Шукшина, «Дума», о том, как председатель колхоза все время, закрывая глаза, думает, что станут говорить на его похоронах, правильно ли он жил, и это почему-то стало меня сильно мучить, и я стал тоже себя спрашивать, на кой черт я живу, кому я нужен и что делаю. Но потом все встало на свои места, и я тоже встал на свое место, и теперь чувствую себя спокойно, мне есть чем оправдаться перед Всевышним. «Ералаш» стал лучше, чем раньше. Мы поумнели, зритель поумнел. Мы работаем в разных жанрах, есть и эксцентрика, и лирические сюжеты, делаем такие бриллиантики.

- Говорят, современные дети совсем другие, и их ничем не удивишь, а вам как-то удается заинтересовать.

- Дети все те же самые, и много талантливых. Надо просто с ними работать и все будет получаться. Надо искать таланты. Мы находим и удивляем.

- «Ералаш» принадлежит вам?

- Да.

- Вам не делали предложения его продать?

- Сколько раз, и недавно опять предлагали. Но, по-моему, не столько с целью купить, сколько проверить меня на прочность. Никогда ни при каких обстоятельствах я не расстанусь с «Ералашем».

- У вас действительно никогда не возникало желания все бросить и уйти, как это нередко бывает с творческими людьми?

- Нет. Как никогда не было и желания уехать за кордон. Я счастлив, что судьба соединила мое отношение к людям, к юмору и то, чем я занимаюсь, воедино. Самое большое удовольствие для меня – встать утром и пойти на работу. Здесь, на студии имени Горького, почти пятьдесят человек моих единомышленников, с которыми мы вместе созидаем замечательное дело, которое так любят люди. НА улице люди просят автографы. Эта востребованность и дает мне огромную энергетику. Как-то меня окружила куча детей. Я подписываю им автографы и говорю: «Господи, как вас много-то». А один мальчик лет десяти говорит: «Это не нас много, это вы у нас такой один». И рядом никого из взрослых не было, чтобы кто-то подучил его, так сказать. Это он сам, от души. И это трогает иногда до слез. Когда я говорю, что купаюсь в народной любви, я почти не преувеличиваю.

О «Ералаше»

- Как вам удалось так долго поддерживать популярность «Ералаша»? Многие проекты, тем более детские, быстро закрывались, а «Ералаш» все живет.

- Я никогда не думал о длине этой жизни. Я думал о том, что надо делать дело и честно смотреть зрителям в глаза. Безумно, просто искренне по-настоящему люблю то дело, чем я занимаюсь. Для меня в этом и есть смысл. Когда мы организовали «Ералаш», все говорили, что мы сдохнем через год-два. Повеселим и разбежимся. А нет и всё. Я не прогнозировал. Просто мы делали. Проблем всегда полно находится. Все время что-то происходит, ничего легко не бывает. То отладили одну систему, то телеканалы жадные до денег. Нет такого, что забил кол, сидишь нога на ногу – все само работает. Все время мы вынуждены где-то что-то воевать. И, конечно, очень трудно выбирать сценарии. У нас огромный штат режиссеров профессиональных, которые прекрасно разбираются и в юморе, и в детях, и работают замечательно. Но нам нужны сценарии все время. У нас всегда голодный паек. Нам каждый раз наковырять интересный сценарий - как изюм из батона, как старатели золото намывают по песчинкам, так и мы. По-другому не получается. Очень трудно. Нет такого, что вот сто сценариев – все хорошо. Ничего подобного! Перелапачивать столько приходится. И авторы разные. Вот вроде бы нашли автора замечательного. Взяли три-четыре сценария, а дальше буксует. А есть великий Алексей Щеглов, который больше 150 сценариев написал и снял из них штук 50 сам. Как он ухитряется, не знаю. Кстати, я его на свою голову познакомил с Петросяном, тот его очень сильно к себе забрал, и, как говорится, юмористическую кровь всю выпил Щеглов много для Петросяна писал, и для Степаненко и для «Новых Русских бабок».

Взрослый и детский юмор отличатся лишь отчасти, главное, чтобы было само чувство юмора!

- У вас есть штатные авторы?

- Нет, у нас денег нет для этого. Они у нас за небольшие гонорары работают: написали - устраивает – спасибо. Добываем порой авторов. КВНовских приглашаем, таких, сяких - пусть помогают. В конце концов, у всех есть дети или недавно сами были детьми – давайте пишите! И вот, нет-нет, а что-то опять поймали интересное. Что-то милое прихватили, современно свежее.

Борис Грачевский.

Борис Грачевский.

Фото: Михаил ФРОЛОВ

- Что современных школьников смешит?

- Например, сделали сюжет - директор школы, сам блогер, завидует маленькой девочке, у которой подписчиков адское количество. И они решают сделать совместный проект – директор школы и ученица. Вот какие сегодня сюжеты!

- Как вы проводите свой досуг?

- У меня нет досуга, все расписано наперед. Надо зарабатывать. Однажды я прочел, что когда Марина Цветаева была еще девочкой и переписывалась с одним мальчиком, то она ему написала: «Или пиши крупнее, или совсем не пиши». На меня эта фраза произвела очень сильное впечатление. Я все время ловлю себя на том, что мне хочется сделать в жизни как можно больше и сделать это хорошо. Я ненасытен. И жаден до жизни. Жизнь – это самое интересное.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Борис Грачевский: Жена всегда говорит: «Даже не думай умирать, живи». Хорошо, буду жить!...

Один из создателей и многолетний руководитель журнала «Ералаш» скончался в возрасте 71 года после долгой борьбы с коронавирусом (подробности)

«Его убил лишний вес»: Стала известна причина смерти Бориса Грачевского

Друг создателя детского киножурнала «Ералаш» рассказал о его последних днях (подробности)

"Я хочу быть с тобой": молодая жена увидела Бориса Грачевского перед смертью

Екатерина Белоцерсковская обратилась к умершему мужу (подробности)