Русские "Сынок" и "Мама" в Роттердаме

В центре обоих российских фильмов, показанных в Роттердаме («Мама» - в конкурсе, «Сынок» - в программе «Спектр») – проблема фатального отчуждения между ближайшими родственниками в неполных семьях.

17-летний «сынок» в картине Ларисы Садиловой («С любовью, Лиля») на дух не выносит и стесняется своего недалекого, маниакально заботливого, забывшего о собственной жизни отца. Настолько, что сбегает из его уютного провинциального дома с первой подвернувшейся малолетней шалавой и, как результат, сразу влипает в нехорошую криминальную историю.

Отец, разумеется, изо всех сил старается его вытащить, но отчаянные его усилия не вызывают решительно никакой благодарности со стороны сынка, мечтающего лишь об одном – вырваться из липких, постылых и удушающих объятий родителя.

Намеренно негромкий «Сынок» совсем не прозвучал на прошлогоднем «Кинотавре», где его задавили более радикальные и отвязные фильмы. Однако оказался единственной картиной из программы Сочи, востребованной вполне себе радикальными роттердамскими отборщиками. Несмотря на экзотический фон русской провинциальной жизни, «Сынок» явно оказался внятен и голландским родителям.

Сыгравшего в фильме отца Виктора Сухорукова превозносят в официальном каталоге, представляя его международной публике, как «известного, любимейшего и культового в России театрального, телевизионного и киноактера». Роль в «Сынке», полагает программный директор фестиваля по Восточной Европе Людмила Цвикова, открывает новую грань таланта Сухорукова, хотя, по мне, в созданном им образе доброго папика сквозят хоть и приглушенные, но знакомые горячечные, маниакальные нотки.

В ультранизкобюджетной «Маме» дебютанта Николая Ренарда сынка – уже далеко не юного, страдающего ожирением и, видимо, умственной отсталостью детины – тоже ждет дальняя дорога. Куда и зачем - не объясняется.

Возможно, запаренная жизнью «мама» хочет пристроить сына в богоугодное заведение. И ее вполне можно понять: в фильме есть долгая и вполне себе шоковая сцена, в которой пожилая женщина моет сына-слона из ковшика – горячая вода, как известно, в России большая редкость.

В картине нет ни музыки, ни диалогов (первые звуки доносятся на 67-й минуте из телевизора, сообщающего об очередном крушении самолета), по сути это развернутый физиологический этюд: герои не вступают в открытый конфликт, автор не рассказывает «историю», а дает зрителю возможность полюбоваться серией физических отправлений своих персонажей – скажем, потребления ими нездоровой и невкусной пищи типа вареных яиц и хлеба с маслом. Действие происходит в обшарпанной квартире, изредка переносясь в места общего пользования - будь то сортир, в кабинку которого не без труда пролезает сын, или лестница в подъезде, по которой он ползет с жуткой одышкой.

Метод показа отношений между ближайшими родственниками как серии обыденных физических взаимодействий заставляет вспомнить о цикле фильмов Александра Сокурова («Мать и сын», «Отец и сын», «Александра), на которого, как и на некоторых модных азиатских режиссеров, держит равнение молодой российский кинематографист. Но если у Сокурова эти взаимодействия призваны демонстрировать глубокую и интимную связь между героями, то в фильме Ренарда они демонстрируют исключительно отчуждение и разъединение.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Виктор Сухоруков: Я хватаю Балабанова за грудки

- Виктор, вы впервые на фестивале. Как вам у нас здесь?

- Это воистину международный форум! Когда входишь в огромный хай-тековский зал, видишь интеллигентных, хорошо одетых зрителей со всего мира, у которых на лбу написаны умные мысли – это все создает ощущение настоящей кинематографической жизни. Ее я и хотел бы пожелать нашей стране.

- Практически все фильмы Балабанова показывались в Роттердаме. Почему он вас с собой не брал?

- Никогда не брал! Он и снимать-то меня после «Жмурок» перестал. Какие уж тут фестивали!

- Кстати, он здесь, в Роттердаме, ищет со-продюсеров для двух своих новых проектов. Вас будет в них снимать?

- Не думаю. У него сейчас другие пристрастия.

- Вы не ссорились?

- Нет, что вы! Я его за грудки тут тряс: «Ты почему меня не снимаешь?». А он мне на это: «Ролей для тебя нет!». Врет!