Александр Панкратов-Черный: - Мой герой на танк залезал, как Ельцин

О Мурманске

- Много лет тому назад был я в ваших краях вместе с Борисом Хмельницким. На всю жизнь запомнилось, что чуть не погибли по дороге в Скалистый. Дело было в феврале. Мороз стоял жуткий, да еще метель началась, когда выехали из Мурманска. И вот подъезжаем к какой-то бухте, и тут дорогу нам перекрывает «жигуленок». Внутри – продрогшие офицеры: машина несколько часов как заглохла. Нам же из-за нее ни вперед, ни назад не двинуться. Слава Богу, в нашем микроавтобусе водочка была, не дали окочуриться ни офицерам, ни себе. И мы где-то час сидели посреди дороги. Мороз крепчал, за окном не понятно, где небо, где земля. Еще водитель стращает: сейчас горючее кончится, и печка перестанет работать… Хорошо, в Скалистом догадались, что артисты застряли в дороге и выслали вездеход. Так на буксире нас и дотащили до города. Дальше - больше. Выяснилось, что в поселке электричества нет. И мы выступали с Борей без микрофонов. А моряки перед лицами держали зажженные свечи, чтобы зрители нас видели. Потом был ужин на подводной лодке, познавательная экскурсия. Затем еще в какой-то гарнизон поехали. Из Мурманска мы плыли на катере «Любовь Орлова», из-за непогоды был дикий шторм, судно бросало из стороны в сторону.

Приехали мы в полуразрушенный военный городок, где вместо окон пустые глазницы. Но народу в Доме офицеров собралось очень много. Из-за такого аншлага динамики вынесли на улицу. И, несмотря на мороз, люди снаружи смотрели и слушали нас. Двери Дома офицеров были настежь открыты. Это было во время перестройки. Зрители, помнится, очень переживали, что прежде у них был процветающий военный городок, а потом расформировали воинское подразделение, а народу деваться некуда. Выступали мы и перед мурманскими портовыми рабочими, те жаловались, что многие корабли стоят, и люди сидят без работы. В общем, тяжелое время было для Севера.

О фамилии и искусстве

- В 14 лет я поступил в театральное училище. После почти три года отработал в Пензенском театре. Потом поступил во ВГИК на кинорежиссуру и был уверен, что к актерской профессии не вернусь. Но в те времена не давали снимать, поэтому я сидел без работы около 3-5 лет. Потом Андрей Кончаловский взял меня ассистентом. Он и предложил небольшой эпизод в «Сибириаде», специально под меня «заточенный». Потом были «Мы из джаза», «Зимний вечер в Гаграх», «Курьер». В этом году буду отмечать 60-летний юбилей и все еще актерствую.

- Почему же впоследствии не сложилась ваша режиссерская карьера?

- В 1990 году я таки снял фильм «Система ниппель». Там жильцы коммунальной квартиры, отчаявшись благоустроить свой быт, решились на террористический акт. Исполнителем они выбирают Сеню, пациента психиатрической больницы. Объект покушения - председатель исполкома, которому обстреливают кабинет. Но мне сказали, что фильм против современной демократии. А я в нем предсказал все, что случится через год, в августе. Мой герой тоже на танк залезал, как Борис Ельцин. Даже в таком же костюме…

Задумки и сегодня есть, но денег на это не найти, а то, что мне предлагают, никуда не годится.

- А приставку к фамилии «Черный» вы сами себе придумали?

- Это дело рук профессора ВГИКа. Мой дипломный фильм получил приз на международном фестивале. А когда его стали анализировать на съезде молодых кинематографистов, моему профессору из зала кто-то крикнул: какого Панкратова вы имеете в виду? А нас было двое во ВГИКе Панкратовых. Тот был чуть постарше и шатен с рыжиной. Я же - жгучий брюнет. И профессор крикнул в ответ: «Черного имею в виду». Вскоре меня вызвали в «Госкино» и велели менять фамилию, мол, нечего примазываться к знаменитым людям: мой вгиковский однофамилец оказался племянником Тиссэ, известного кинооператора, который с Эйзенштейном снимал картину «Броненосец Потемкин». Пришлось фамилию удлинить. Но по паспорту я - Панкратов, хотя вообще по батюшке - Гузев. Панкратов – фамилия маминого второго мужа, очень достойного человека, офицера. Он без вести пропал в 46-м в Японии, где служил военным разведчиком. Фамилия перед Советской властью была незапятнанна, потому мама и дала ее, чтобы нас не преследовали как врагов народа. Ведь все по линии матери были репрессированы, включая деда, несмотря на то, что он в штурме Зимнего Дворца участвовал.

О самых дорогих людях

- Однажды я пришел просить руки своей будущей жены. А ее отец, великий кинооператор, который работал с Сергеем Бондарчуком, преподавал во ВГИКе, являлся секретарем Союза кинематографистов. Он в ответ на мое предложение ехидно ухмыльнулся и сказал: «Да, казачок, хорошо ты карьеру начинаешь». В общем, оскорбил меня, я плюнул, хлопнул дверью и ушел. А Юля, будущая супруга, собрала вещи и за порог! Так она, без родительского благословения более 16 лет мыкалась со мной по всей Москве, пока у нас своей квартиры не появилось. Сыну нашему уже 28 лет. Но вообще жена в доме всегда была главная. В настоящее время она - секретарь, правит дома мои рукописи. И скоро выйдет мой сборник «Хочу сказать…». Я же член Союза писателей России, Европы. Кстати, в свое время мои стихи даже в английских журналах печатали. Даже храм Христа Спасителя открывался песней, слова к которой я написал! Кобзон пел, музыку написала Луиза Хмельницкая, а знаменитый Владимир Федосеев дирижировал оркестром.

- Чем ваш сын занимается?

- Он сначала учился на журналиста, и, кстати, довольно успешно, педагоги его хвалили. Но через 5 дней после смерти Юрия Никулина, с которым мы тесно дружили семьями, поступил в цирковое училище. Потом уже закончил эстрадно-цирковое отделение ГИТИСа . Выступал в Канаде, в Америке. Ему предлагали в Германии работу на три года: выступать в ночных клубах с эстрадными номерами, но сын отказался. А сейчас сочиняет пародии на Элвиса Пресли (это его кумир) и со своей музыкальной рок-группой «Барбекю» готовится к гастролям по России. Он, кстати, прекрасно поет на английском языке…