Навальный примерил чужую личину и выдал себя за чиновника. Ну и кто здесь жулик и вор?

Ты не смог создать свою партию. Ты не смог провести в парламент заметное число своих сторонников из других партий. Ты не смог хотя бы зарегистрироваться кандидатом на президентских выборах

Фото: Евгения ГУСЕВА

Ты проигрываешь. Ты не смог объединить оппозицию. Ты не смог избраться в мэры Москвы. Ты сжёг свой рейтинг, отказавшись признавать Крым: ведь им, «Людям», чьей повестке ты рабски следуешь, любое усиление России — смерть.

Ты не смог создать свою партию. Ты не смог провести в парламент заметное число своих сторонников из других партий. Ты не смог хотя бы зарегистрироваться кандидатом на президентских выборах (даже Ксения Полуторапроцентная смогла — и взяла свои честные 1,68%).

Понимаешь? Даже Ксения Собчак — в политике успешнее тебя.

Даже Ксения Собчак.

И у тебя осталось лишь два ресурса: некая, скандального толка, медийность. Но и тоже — сомнительная: ты общаешься только с теми журналистами, которые, подобно Дудю, задают любезные вопросы.

В редких случаях, когда эфир идёт незапланированно, ты снова проигрываешь. (Боже, ты не смог даже победить Чубайса — наверное, одного из самых ненавидимых людей в России — на затеянных тобой же дебатах об эффективности корпорации «Роснано»).

И второй твой ресурс, столь же ненадёжный и ускользающий — поддержка Запада. Как у Лжедмитрия Первого, Хуана Гуайдо, Светланы Тихановской или Муаммара Каддафи на некоторых этапах его биографии.

Но этот ресурс распаляет надежду, что ты вернёшься однажды в Москву верхом на «Абрамсе» (возможно, в буквальном смысле). Тогда-то ты отомстишь всем. Блогерам, которые потешались над твоими оговорками. Журналистам, которые дерзали задавать вопросы о твоей фирме в Черногории. Чиновникам и судьям, которые не верили твоим расследованиям — ведь главным аргументом большинства из них было: «Ибо Я так изрек, и се — истина».

Но для этого — чтобы западный ресурс не заканчивался — тебе нужно всё время повышать градус. Изворачиваться, полезничая. Выдавать на-гора всё более невероятные расследования, подводящие к простой мысли: «Всё зло мира — в Кремле».

И вот на днях ты дозвонился (или утверждаешь, что дозвонился, — ну, ты постоянно что-нибудь утверждаешь) до некоего «российского агента», который якобы тебя отравил. Записывал разговор. Куражился.

Законы ЕС, где ныне ты обретаешься, запрещают неправомерно использовать личные данные, но когда ты гость лично канцлера Меркель, то — ок.

И теперь ты предлагаешь поверить. Что «российский агент», который следил за тобой то ли два, то три года, который стал твоей тенью — не знает твоего голоса и манеры речи (во время звонка ты не пользовался программой для искажения звука).

Или что «агент» нанёс «ядовитый агент» на твои трусы. Где? При каких обстоятельствах? Ведь не на те же трусы, что были (уж прости за фривольности) на твоём теле — значит, «агент» забрался в твои вещи. За сколько? За сутки до того, как ты надел эти трусы? А может быть, раньше? Позже? Почему тогда высокотоксичный, но нестабильный яд не выветрился?

Откуда «агент», обрабатывая трусы, знал, что завтра ты наденешь именно их? А если бы ты поутру не стал переодевать трусы и оставил на себе те, что были — то разрабатываемый три года Злодейский План рухнул бы?

Почему самая информированная в мире газета New York Times утверждала, что тебя, возможно, отравили через жидкость (перед отлётом из Томска ты пил чай)? Как данная версия стыкуется с гульфиком трусов?

Наконец, откуда следы яда появились на бутылке минералки в твоём номере? Почему яд обнаружен лишь на той вещи (этой самой бутылке), которую изучали в лаборатории Бундесвера? Опять-таки — как это стыкуется с гульфиком?

Мы не знаем, кто этот «российский агент», с которым ты вроде бы разговаривал.

Но мы знаем, кто на наших глазах превращается в одного из тех, с кем долгие годы сражался. Человек, присвоивший чужую личину, — вор. Человек, использующий чужую личину для телефонного пранка, — жулик.

Хотя ты, конечно же, возразишь: но ведь это-то — можно. Это-то — святая борьба.

Борьба за то, чтобы западные корпорации присосались к богатствам России.

Борьба за то, чтобы русским в Крыму, Донбассе и других регионах бывшего СССР запрещали говорить по-русски, как и до 2014 года.

Борьба за то, чтобы государство продолжало затыкать несогласным рот. Как в Британии, где посадили Джулиана Ассанжа. Как в Германии, где полиция ворвалась в дом блогера Андреаса Ноака, посмевшего усомниться в официальных теориях о коронавирусе.

Святая борьба. Но — не наша. Твоя.