Все, приехали

И тут ударили такие морозы! На станции Мариинск (Кемеровская область) мы, как космонавты в меховых скафандрах, вышли в открытый космос. Поселок дымился от лютого холода. Снег даже не хрустел - пел под ногами! Мы кубарем вкатились в вокзал. Нас встречала свежемороженая толпа родных железнодорожников.

- Минус 37, - говорят и подмигивают. - Ну че, мужики, дзинь-дзинь?

У экспедиции начались проблемы. Ночевка на Мариинской выдалась тяжелой - в комнатах для ожидания из-за холода пришлось спать в куртке и шапке. Но это мелочь. Как назло, именно на этой маленькой, древней (названной, кстати, в честь императрицы Марии Александровны и славной ликероводочным заводом, а также проведенным в окрестностях секретно-подземным атомным взрывом) станции ждала главная угроза экспедиции. Здесь начинались «разрывы».

Еще в Москве люди бывалые говорили - не доедете. Есть участки, где нет электричек. Специалисты объясняли: российская система пригородных поездов начала разлагаться еще в 2010 году, когда регионы заподозрили железнодорожные компании в излишествах. Хозяевам электричек уходили миллиарды дотаций, но на что именно тратились деньги, от местных властей обычно скрывалось. Что вызывало у последних понятную ревность. В итоге регионы получили повод не платить вообще. И дело шло к тому, что мы с Гусейновым (к великому его счастью) никуда бы не поехали. Электрички в стране встали.

Но экспедицию выручил президент. Он мягко посоветовал прекратить безобразие. Безобразие прекратили. Но не везде. И вот мы стоим у пригородной кассы Мариинки. И понимаем - все. До Боготола электричек нет. Мы, конечно, ждали начало квеста: как преодолеть 100-150 километров. По условиям («Ты их сам, садист, придумал!!!» - кричит Гусейнов), отказались от такси и обычных поездов. Купе, плацкарт и даже общий, конечно, осквернили бы наше безумное мероприятие. Но этот чертов Боготол появился слишком неожиданно.

Рабочий поезд

- Девушка-а-а-а, - давил на жалость кассирши Гусейнов. - Нам бы в Боготол.

- Купе? Плацкарт?


Ненавистный взгляд Гусейнова в мою сторону...

И тут мимо проходившая дева, видимо, сжалившись над нами (что, кстати, обидный симптом), тихо произнесла три слова, которые спасли нашу бедовую концессию.

- Есть рабочая электричка, - тихо произнесла она.

- Вы святая, - шепчу. - Во сколько она уходит?

- Не знаю. Может, они в курсе? – и выразительно показывает взглядом на пригревшихся у батарей железнодорожников.

7.30 утра. На платформе единение народа русского. Натуральное. Нетелевизионное. Рабочие, бабушки, студенты грузятся в секретную электричку, которой нет в расписании. И какие же молодцы железнодорожники! По инструкции им нельзя брать на борт гражданских. Но парни в спецовках словно ничего не замечают. И по-другому, уверен, просто не могут. Ведь только последняя скотина будет высаживать бабушку из рабочей электрички, когда ее законную «собаку» какой-то чиновник из своей жадности отменил. Вот так молча, незаметно, Россия борется с несправедливостью. И что бы власть ни придумала, народ и это тихо обойдет.

Боготол

Город, основанный каторжанами, оказывается, не тезка Богу. На тюркских языках "боготол" означает "болото". Хотя место для православных заметное - здесь жил знаменитый старец Федор Кузьмич, под именем которого, по легендам, скрывался от гламурного мира император Александр Первый. Выглядело «болото» типично: депо и вокзал стояли в эпицентре местной цивилизации. Когда-то крупнейший в России боготольский инструментальный завод умудрился разориться. И местные жители переключились на РЖД и мелкую торговлю. Боготольцы народ предупредительный. И очень хороший. Говорят, внимательно глядя на Витин «Никон», - дескать, мужики, короче, так, по чесноку, без обид, да?

- Ну! – отвечаем.

- Типа, вы тут осторожнее, слава о нас, боготольцах, в крае криминальная, - говорят они, конечно, не без гордости. Рассказывают, что здесь широко воровали на строительстве дорог еще при советской власти… Что сейчас это дело пусть обычное, "а ты при совке попробуй!".

И вокзал в Боготоле волшебный. На втором этаже для проезжающих комнаты отдыха, стиральная машина (аллилуйя!), кухня и даже теннисный стол. И да - нас узнала начальник вокзала. Следила за нашими перемещениями по публикациям.

Мы так расчувствовались, что здесь переночевали. Рядом со столовой… А что нам, бродягам, еще надо?

"Живем во мраке"

На самом деле от Боготола расчувствовался Гусейнов. И даже потребовал письменного слова.

"Милая начальник вокзала! – пишет Гусейнов. - Дорогая наша ЛопатинаОльга Николаевна! Как же ты нам помогла, что всяческими уловками оставила ночевать в комнате отдыха своего уютного вокзала и спасла от ночевки на страшной станции Чернореченская. Но высадиться на Чернореченской утром все-таки пришлось. Деревня встретила нас абсолютно безжизненным вокзалом. Потом я встретил мужика в валенках. Петр Ильич пришел на колонку набрать воды. Он поведал мне про отсутствие местной власти и про то, что пенсия у него десять тысяч, это ровно одна машина дров, а таких на зиму нужно минимум две.

- И за это я всю жизнь работал? - разводит он руками. - Ну это-то ладно, смотри на столб - видишь?

- А что я должен там увидеть?

- За свет платить нечем, а тут фонари со столбов спилили. Живем во мраке. Двадцать первый век!

(Если кто-то это читает из Красноярского края, вежливо пните кого-нибудь из чиновников – действительно, жалко Чернореченскую! – В.В.)

Распрощался с Петром Ильичем, но колонка меня не отпускала. Туда пришла Наталья Зайцева. Все эти местные жители привлекали меня только одним - валенками. Я и не думал, что ими до сих пор кто-то пользуется. Как жителю мегаполиса (Витя, как известно, живет на Арбате – В.В.), мне кажется, что их должно разъесть в первый же день. Но заходишь домой, снег стаивает с ботинок, и оставшаяся вода кристально чиста!

- Вот я только что вернулась из Москвы, - говорит Зайцева. - К дочке ездила. И так мне все в столице не нравится, суета эта, шум! Приехала домой, а тут зима, спокойствие.

В центре поселка встретил Юрку. Раскладывает дрова стройными рядами. Юрка так зарабатывает.

- У меня вообще пенсия по инвалидности, но не хватает ее, – говорит. - Вот скоро пенсия по возрасту подойдет, больше будет. Дай сигаретку!

Я смотрел на Юрку - судя по внешнему виду, он должен быть на пенсии по возрасту лет так 20 назад…"

"Словно колония какая"

В электричке Чернореченская-Красноярск разговорились с Владимиром (45 лет, водитель).

- У меня знакомый в Сирии воюет. Говорит, нормально платят, - рассказывает Владимир. - По мне, так война странная, конечно, но коль денег на нее мало уйдет, то ладно. По мне, так власти красавцы, конечно, там, за границей. Но и нас, глубинку, бы заметили. А то каждый чуть заработает здесь - и быстро бежать в Москву. Все тут начальники клянутся в верности Красноярскому краю, а потом - фьють! - в столицу с деньгами. Сколько там уже наших сидит, наши же миллионы пересчитывают. Тут возьми любое предприятие – хозяин в Москве, а тут лишь его управленец. Вот и получается, что мы словно колония какая. Причем тут Сирия, говоришь? Да че мне Сирия? Коль надо воевать – пусть воюют.

***

Я слышал, конечно, что в Красноярске народ суровый. Но чтоб настолько…

Минус 20. Женщина, прижимая к груди голую трехлетнюю девочку, входит в парящий от лютого мороза Енисей. Витя снимает.

- Похоже, - говорю тихо. - Надо вызывать полицию…